«Столько детей погибло, давайте хотя бы спасём тех, кто остался в живых». Пострадавшие по делу «Док-1 Макс» — о задержке компенсации

В конце 2022 года в Узбекистане произошла массовое отравление детей лекарственными средствами «Док-1 Макс» и «Амбронол», произведёнными индийской компанией Marion Biotech. По официальной информации, в результате умерли 68 детей, минимум 18 детей остались инвалидами.

Судебное разбирательство, начавшееся в августе 2023 года и продлившееся полгода, завершилось решением о взыскании морального ущерба: по 1 млрд сумов для законных представителей 68 погибших детей и 4 детей с тяжёлыми последствиями для здоровья, по 500 млн сумов — для 4 детей с удовлетворительным состоянием и по 200 млн сумов — для 8 детей, состояние которых улучшилось.

Смотрите также:

Шавкат Мирзиёев объявил о запуске 10 электропоездов для комфорта пассажиров

В апреле текущего года в ходе апелляционного процесса учредитель фармкомпании Jurabek Laboratories Мунира Кариева, мать одного из осуждённых, бывшего главы Агентства по развитию фармацевтической отрасли Сардора Кариева, предложила выплатить компенсацию в размере 75,6 млрд сумов в обмен на смягчение наказания и освобождение сына.

До вынесения окончательного решения суда компания перевела на депозит 2,5 млрд сумов. Суд распорядился распределить эту сумму между законными представителями пострадавших. Остальная часть суммы не была переведена, так как апелляционный суд оставил в силе приговор суда первой инстанции и не принял решение в пользу Сардора Кариева.

Реклама на Газета.uz

Смотрите также:

У Beeline Uzbekistan наблюдаются сбои в работе

Группа потерпевших, чьи дети стали инвалидами из-за лекарства, обратилась в «Газету.uz» и рассказала, что 2,5 млрд сумов, переведённые представителями Кариева, были распределены между пострадавшими в августе, но остаётся неясным, когда будет выплачена остальная часть компенсации. Родители переживают, что средства, необходимые для дальнейшего лечения их детей, могут не быть взысканы.

«Ответственный за дело сотрудник Бюро принудительного исполнения сообщил, что на данный момент конфискованы офис и дом Сардора Кариева, оценённые в 5 млрд сумов, и если они будут проданы, то вырученные средства также будут распределены. По его словам, другие обвиняемые не собираются возмещать ущерб и у них нет имущества, а представитель [дистрибьютора Quramax Medikal] Сингх Рагвендра Пратар жил в арендуемой квартире, у него нет собственности в Узбекистане», — рассказал один из пострадавших.

Корреспондент «Газеты.uz» Зиёда Рамазанова поговорила с родителями, чьи дети стали инвалидами после отравления лекарствами индийского производителя.

«У нас осталось два года на лечение, после этого зрение и слух сыну не восстановить»

Фарходжон Рахмонов сообщил, что его сын Мухторжон Рахмонов, родившийся 28 декабря 2020 года в Пешкуском районе Бухарской области, заболел простудой 17 декабря 2022 года и принял сироп «Амбронол» по рекомендации аптекаря. У ребёнка началась острая почечная недостаточность, и 20 декабря его привезли в Ташкент, где он попал в реанимацию и через 9 дней впал в кому. После 43 процедур гемодиализа он вышел из комы в марте 2024 года, но потерял зрение и слух. Мальчик прошёл лечение в Индии и Турции и продолжает терапию в Ташкенте, но зрение и слух не восстановились. Врачи говорят, что эти функции уже не восстановятся после достижения ребёнком 6 лет.

«Мой сын не видит и не слышит уже два года. Он двигается, ест, но находится в полусознательном состоянии. В январе 2024 года я отвёз его в Индию. Там тоже не смогли сказать что-то конкретное, сначала назначили лечение нервной системы. Назначили сироп, который оказался очень горьким, — сын не мог его пить. Показал частной поликлинике в Яшнабадском районе Ташкента. Каждые два месяца проходим лечение в течение 10 дней. Изменений пока нет, врачи говорят, что нужно больше времени, и мы не должны прекращать лечение.

Потом ещё раз показал врачам в Индии, а затем — в Турции. Если хотите, могу показать чеки. Одни анализы стоят 2700 долларов. Есть ещё другие анализы, расходы на дорогу, еду, проживание.

В Ташкенте на каждое лечение трачу 15−20 млн сумов. Перед поездкой в Индией взял кредит на 300 млн сумов. До этого не осталось родственников и знакомых, у которых я бы не взял в долг. Продал машину. Я сам человек, который живёт на зарплату. Ещё каждый месяц 6 млн сумов уходит на кредит. Раньше работала супруга, но теперь она дома смотрит за ребёнком.

В августе я получил 33 млн сумов из компенсации, присуждённой сыну в размере 1 млрд сумов. Как я слышал, обвинённые говорят: «Мы уже сидим в тюрьме, не будем платить». Как обстоит дело на самом деле, я не знаю.

Я планирую потратить половину взысканных денег на лечение сына, а остальное положить в банк на будущее. Если сын подрастёт, сможет ли он работать и зарабатывать как здоровый человек — знает только Бог. Пусть он выздоровеет, но если нет? Родители не вечны. Я тоже не знаю, сколько смогу поддерживать его.

Мухторжон — наш единственный ребёнок. Других детей мы уже не можем завести. Ему скоро исполнится 4 года. Врачи говорят, что до 6 лет у нас есть шанс вылечить его, потом клетки перестанут развиваться. У нас осталось два года. Если не успеем, не дай Бог, он останется в таком состоянии. Представьте, как дорого каждое мгновение для моего сына!

«Столько детей погибло, давайте хотя бы спасём тех, кто остался в живых»

Назлимхон Махамбетова рассказала, что её дочь Умида Тажимуратова, родившаяся 20 ноября 2018 года в Ходжейлийском районе Республики Каракалпакстан, заболела 23 декабря 2022 года и приняла сироп «Амбронол» по рекомендации врача. На шестой день мать узнала, что сироп содержит токсичные вещества, и прекратила его давать. На следующий день у девочки началась рвота и остановка мочеиспускания. 3 января её доставили в Ташкент в Национальный детский медицинский центр, где она впала в кому 4-й степени. Спустя 45 дней, после множества процедур гемодиализа, девочка вышла из комы, но потеряла зрение, память и способность двигаться.

Напомним, что впервые о случаях смерти от «Док-1 Макс» стали известны 15 декабря после письма бывшего директора Самаркандского областного детского многопрофильного медицинского центра Маматкула Азизова экс-начальнику Управления здравоохранения области Давронбеку Жуманиёзову.

Однако продажу препарата в Узбекистане остановили только 22 декабря. Продажа всех лекарств производителя Marion Biotech была приостановлена лишь 30 декабря, а от дистрибьютора Quramax — со 2 января.

«У неё не работал мозг, даже если кусала свою руку, ничего не чувствовала», — сказала мать.

После возвращения в Каракалпакстан девочка начала заново учиться есть, пить и говорить. Когда они вернулись в Ташкент 27 марта, врачи назвали её улучшение «чудом». После 10-дневной реабилитации она постепенно начала ходить.

Врачи говорят, что у Умиды есть надежда на выздоровление — её глаза временно не видят из-за того, что долгое время были закрыты и высыхания некоторых жидкостей. Память и движения могут со временем восстановиться. В августе 2024 года девочка должна была пройти очередной курс реабилитации, но семья не смогла приехать в Ташкент из-за отсутствия средств. С наступлением холодов у девочки усилились проблемы с мочеиспусканием.

«В конце мая мы, получив ордер (направление), провели 10 дней в Национальном детском медицинском центре. Наш врач Бахром Басилович сообщил, что белые пятна на почках Умиды не исчезли и есть проблемы с желудком. Девочка не хочет есть, а если ест, то жалуется на боль и тошноту. Врач сообщил, что в следующий раз необходимо пройти УЗИ. Около месяца мы давали прописанные лекарства.

У нас не было возможности приехать на повторное лечение 18 августа. Даже с ордером нам всё равно нужны деньги на медикаменты, процедуры и питание. На массаж для её ног нужно 100 долларов в день.

По решению суда Умиде присудили 500 млн сумов компенсации. Представитель столичного Бюро принудительного исполнения, ответственный за выплату средств пострадавшим, был добавлен в группу родителей. В августе мы с ним часто общались. Он распределил между нами 2,5 млрд сумов, которые внесла мать Кариева. За это ему спасибо.

Вскоре он сказал, что ускоряет процесс взыскания оставшихся средств и занимается этим вопросом сам, объясняя, что имущество обвинённых конфискуется. Он показал нам фотографии офиса и дома Кариева, оценённых в 5 млрд сумов, сказав, что если они будут проданы, средства распределят между нами. Но с тех пор он перестал выходить на связь. Мы пишем ему, но он не отвечает.

Некоторым родителям якобы сказали: «У нас есть только офис и дом Кариева, другие обвинённые не собираются платить и у них нет имущества». Представитель производителя Сингх Рагвендра Пратар также якобы жил в аренду и не имеет имущества в Узбекистане. Значит ли это, что даже Бюро принудительного исполнения, ответственное за исполнение решения суда, не может ничего сделать? К кому нам теперь обращаться, к президенту? Кто нас услышит?

Мы ждали до этого момента, но никто не обратил на нас внимания. Время идёт, состояние наших детей ухудшается. Если бы я получила оставшуюся часть компенсации, я бы отвезла дочь в Ташкент, показала бы её хорошим врачам, продолжила лечение. Нужно обследовать её почки, другие процедуры тоже откладываются.

Мы уже продали всё, что у нас было ценное. Нам негде остановиться в Ташкенте. Деньги очень нужны.

Могут сказать, что те, кто должен был сесть в тюрьму, уже сидят и отбывают наказание. Я тоже не занимаюсь попрошайничеством, я прошу лишь исполнить решение суда. Если бы моя дочь не заболела, если бы все эти проблемы не обрушились на нас из-за этого лекарства, мне бы и не нужны были эти деньги.

Столько детей погибло, давайте хотя бы спасём тех, кто остался в живых!

«Меня уже трясёт от слова „долг“, я устала от жизни, больше нет сил»

Турдигул Негматуллаева, мать пострадавшей Айданы Жасликовой, родившейся 28 августа 2019 года в Нукусе, рассказала, что в начале декабря 2022 года дочь простудилась, и она начала давать ей сироп «Док-1 Макс», который ранее уже использовала и получала положительные результаты. Через три дня состояние девочки ухудшилось, и её привезли в Ташкент. Сначала лечили в Республиканском научном центре экстренной медицинской помощи, а с 19 декабря — в Национальном детском медицинском центре. С 22 декабря её подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Из-за ран в горле, которые образовались за 2−3 дня, была проведена операция и установлена трахеостома (искусственное отверстие, обеспечивающее возможность дыхания).

К концу января девочку перевели из реанимации в палату, но её состояние было, как у новорождённого ребёнка, — она не могла двигаться, сидеть, говорить. Питалась через зонд. Позже, после многочисленных процедур и поездок между Нукусом и Ташкентом, её состояние несколько улучшилось — сейчас она может говорить, ходить, начала слышать. Однако у неё всё ещё есть повреждения почек, она не может удерживать мочу, у неё напряжение лицевых нервов, раздражительность, трудности в разговоре, отсутствие аппетита и боли в ногах. С наступлением холодов эти симптомы обострились.

Третью неделю моя дочь плохо себя чувствует, часто простужается, у неё не спадает температура. Ей то становится лучше на один-два дня, то всё возвращается снова. Постоянно плачет, не может объяснить, где болит. Даже простые просьбы вроде «хочу поесть» или «хочу пить» она говорит со слезами. Её мучают сильные боли в ухе, она вскакивает от боли, жалуется на боль в животе. В 2022 году отравление от лекарства тоже началось с болей в животе. Я боюсь, что ситуация может повториться.

Наши врачи не знают полной истории болезни дочери. Когда я объясняю, они говорят «да, да», и выписывают лекарства от простуды. Но подойдут ли эти лекарства моей дочери, я не знаю, боюсь их давать. К тому же я обратилась к нескольким врачам, и каждый выписал разные лекарства. Я отправила анализы ташкентскому врачу, но ответ пока не пришёл. Жду, когда выйдет ордер на поездку в Ташкент. До этого времени нужно найти деньги.

Даже если ордер выйдет, не все процедуры будут бесплатными. Нужно платить за анализы, лекарства, питание. Я в замешательстве и пока купила лекарства, которые порекомендовали врачи в Нукусе.

Доктора сказали, что у дочери не должно быть запоров, рвоты, повышения температуры и признаков простуды, так как это ослабляет организм, а слабость вредит почкам. За последние две недели у неё поднималась температура, и она простудилась. Иммунитет у неё слабый. Чуть подует ветер или рядом кто-то заболеет, и она тут же заражается. Как бы хотелось, чтобы она могла нормально питаться и была защищена от этих простуд. Могу лишь давать витамины. Из-за семейного положения я не могу постоянно покупать основную еду для укрепления организма — мясо.

На работу я хожу через день, работаю до обеда и прошу отпустить, чтобы вернуться домой. Наверное, коллеги уже устали от этого. К счастью, поддерживают, но если так будет продолжаться, боюсь, что однажды услышу: «Оставайся дома и ухаживай за дочерью». Меня уже трясёт от слова «долг». Мне больше не у кого занимать деньги. Те, у кого можно было бы занять, уже помогли, и если я попрошу снова, не вернув прежние долги, это будет несправедливо. Ведь они взяли поручительство за здоровье моего ребёнка. У них тоже есть дома, дети, свои проблемы.

Нам назначили компенсацию в размере 500 млн сумов. В августе мне выдали 16 млн. В Telegram-группе, созданной пострадавшими и их законными представителями, присутствует сотрудник исполнительной службы. Сначала он говорил: «Нужно собрать документы, сделать это, сделать то». Потом пропал. Когда задаём вопросы, он не отвечает. Возможно, это и не входит в его компетенцию. Но мы не знаем, у кого ещё получать информацию.

Мы не знаем, на какой стадии находится взыскание компенсации и какие действия предпринимаются. Хотели обратиться в местное Бюро принудительного исполнения, но они не участвовали в этом деле — исполнение решения суда было поручено сотрудникам в Ташкенте.

Я три-четыре раза звонила по номеру, указанному на сайте республиканского БПИ, и ждала своей очереди по 50 минут. Когда очередь доходила до второго или третьего места, связь прерывалась автоматически. Связаться так и не удалось. Теперь снова придётся ехать в Ташкент. Но я даже не знаю, какой ответ я там получу. Мы впервые попали в такую ситуацию — не знаем, к кому и как обращаться, что делать, чтобы получить компенсацию. Если бы нашёлся хотя бы кто-то, кто мог бы объяснить, что делать.

Моя дочь ещё маленькая, сказали, что повреждённые клетки восстанавливаются. Наши врачи тоже, слава Богу, сделали всё, что могли, и помогли довести её до нынешнего состояния. Но как только я получу полную компенсацию, хочу отвезти её в страну, где есть хорошие специалисты по лечению заболеваний почек и мозга. Ведь она, в первую очередь, будущая мать, у неё есть перспектива стать родительницей. Мы видим, сколько женщин умирает во время беременности из-за проблем с почками, сколько детей теряют. Когда думаю об этом, становится очень тяжело.

Но у моей дочери есть будущее. Если Бог даст, она поправится, и будет так, словно ничего и не было. Я хочу, чтобы она получила образование, стала полезным человеком для общества, для Узбекистана, чтобы у неё была своя семья, чтобы она могла растить своих детей. Наверное, все родители об этом мечтают. А нынешняя ситуация мешает этим мечтам и надеждам. Я говорила и в суде — у меня есть и другие дети, которые сейчас заканчивают школу. У меня есть только один дом, и если я его продам, то завтра мы вместе с моими взрослыми сыновьями будем скитаться по квартирам? Конечно, я сделаю всё ради дочери, но у других моих детей тоже должно быть жильё в будущем.

Мой муж уехал на заработки в Россию в феврале 2024 года. Тех денег, которые мы могли заработать здесь, не хватило бы для выплаты долгов и восстановления здоровья дочери. Он работает на сезонных строительных работах. Зимой стройка останавливается, если перейдёт на другие мелкие работы, мы будем жить на мою зарплату. Перед болезнью дочери мы переехали в новый дом и взяли кредит на его ремонт, моя зарплата уходит на этот кредит. Пусть любой эксперт проверит, 100% моей зарплаты уходит на погашение кредита. Даже на то, чтобы купить детям две горячие лепёшки, ничего не остаётся. То, что зарабатывает муж, уходит на повседневные расходы, если что-то остаётся — на погашение долгов.

Так как мужа нет рядом, вся тяжесть — ходить на работу, воспитывать детей, обеспечивать семью, лечить во время болезни — лежит на моих плечах. Скажу честно, пусть Бог простит, я устала от всего этого. Я устала от жизни. Мне почти 40 лет. У меня больше нет сил. Я делаю всё, что в моих силах. Да, дети — мои, семья — моя. Но всё это ложится на меня тяжёлым грузом.

В прошлый раз кто-то сказал мне не думать о плохом. Правильно, надо думать о хорошем. И я стараюсь думать. Но когда видишь, как твой ребёнок плачет, страдает, находится в таком состоянии, когда тебе приходится вызывать скорую помощь среди ночи и бегать по больницам, попадаешь в шоковое состояние. Моя единственная опора — муж — тоже не рядом. Кажется, куда ни посмотри — нет выхода. Словно я застряла в оболочке без выхода.

Моей дочери назначили пособие по инвалидности. Знаете, что самое обидное? Сейчас мы живём на эти деньги. Когда задумываюсь об этом, становится очень больно. На этот раз, когда она заболела, у меня даже не было денег на уколы и лекарства. Я заняла 500 тысяч сумов у сестры. 350 тысяч ушли на лекарства, остальное — на транспорт, и в итоге осталось около 60−70 тысяч. Детям нужно было идти в школу, а денег у меня не было, поэтому снова пришлось занять 400 тысяч сумов. Самое неприятное — просить в долг. Эти долги висят на мне. Моя зарплата уходит на погашение кредита, и я не знаю, когда мой муж сможет прислать деньги. И эти средства придётся потратить на покрытие долгов.

Если бы не произошло этих случаев, связанных с лекарствами, мы бы жили спокойно. Я бы вас не знала, и вы меня тоже, верно? Мы бы не ходили по судам. Как и другие, мы бы просто решали свои обычные семейные проблемы. Не отрицаю, у всех есть проблемы. Но самое болезненное в моей ситуации — это то, что все эти трудности пришли из-за потери здоровья моей дочери. Возможно, кому-то это покажется преувеличением, но я сейчас честно делюсь своими чувствами, такова моя настоящая ситуация.

Подробнее с материалами «Газеты.uz» по делу «Док-1 Макс» можно ознакомиться по ссылке.

Перевод Шухрата Латипова.